Новости
Особенные дети - рядом с нами
Так уж сложилось, что тема детей-инвалидов - "моя" тема (авт. - Юлия Клюева). Перед запланированной встречей со студентами-медиками в колледже посмотрела свежие статистические данные. И мне стало очень грустно. Из года в год в среднем таких детей прибавляется около 20 тыс. И за последние 10 лет особенных детей прибавилось на 30%.
В 2010 году детей инвалидов было 519 тыс, а сейчас почти 690 тыс.
Если посмотреть на заболевания, картина такая:
психические заболевания и умственная отсталость - 30%
врожденные аномалии - 24 %
нарушения функционирования эндокринной системы - 10%
неврология - 8%
нарушения двигательной функции - 5%.
И преобладают мальчики.
Об этом я и рассказала студентам. А еще о том, что люди вокруг часто не готовы принимать немощи этих детей и сложности, которые несут семьи. Был проведен социальный опрос и только 35 % респондентов ответили, что их не раздражает появление таких детей. При условии, что опрос шел в идеальных условиях. А в действительности - только 15-17% окружающих готовы принять вторжение в их зону комфорта ребенка-инвалида.
И одна цифра - только 45 % семей не распадаются после рождения ребенка-инвалида...
Здесь хочется помолчать. А ещё ниже дать рассказ "Мать". Вы поймете...
Мать
В коридоре стояла коляска для двойни, только очень большого размера. Такой своеобразный паровозик, выглядевший на редкость тяжело и массивно. Пока я пыталась понять для чего такая громоздкая конструкция, из физиокабинета спиной ко мне стала
потихоньку выбираться хрупкая женская фигура. На её шею были заброшены руки достаточно взрослого ребёнка всего на полголовы ниже матери.
Стало понятно, что у мальчишки сильный детский церебральный паралич: даже голову он не мог хорошо держать. Мать привалила его к себе, и почти волоком потащила к коляске. Потом отработанным движением положила в коляску сынишку, а он ничем не мог ей
помочь. Тут же, развернувшись, она быстро вернулась в кабинет... и таким же образом вынесла второго ребёнка. Только руки мальчонки не лежали у неё на плечах, а посторонними предметами болтались вдоль
тела.
Уложив и второго сына в коляску, женщина распрямилась, схватилась за поясницу и повернулась ко мне:
«Вы не могли бы подержать дверь открытой, пока я вытолкаю коляску к лестнице?»
На меня смотрели безнадёжно утомлённые глаза, васильковый цвет которых был подёрнут поволокой боли. Ей, похоже, не было и тридцати.
Дверь я открыла. Она подкатила коляску к лестнице на второй этаж, затем вынула первого мальчишку и потащила на себе: в приспособленном помещении реабилитационного центра не было лифта, да и сама лестница была узкой.
«Пожалуйста, побудьте с Максимом. Я быстро.»
Максим сидел спокойно. Глаза блуждали по пространству, не останавливаясь на чем-либо. Я его тоже не заинтересовала. Из уголка рта протянулась слюна.
Женщина спустилась, взвалила на себя второго ребенка и потащила его вверх по лестнице. Я отвернулась. Сил смотреть больше не было.
Потом мы ещё несколько раз сталкивались с ней в коридорах центра. Я узнала, что она живёт с матерью. Отец детей сбежал, как только они появились на свет: сразу же стало ясно, что они – инвалиды. Старший,
Толик, немного крепче и может жевать, и даже иногда встаёт в коечке, держась за борта. А младший глотает только жидкую пищу и совсем не держится на ногах. Им уже исполнилось десять лет.
Последний раз я видела её на улице, за забором центра. Она стояла, скорчившись от боли в спине, и судорожно курила. Времени у неё не было, дети вот-вот должны были проснуться после короткого дневного сна.
Я застыла в воротах и... не столько поняла, сколько прочувствовала внутри, почему у Достоевского в «Братьях Карамазовых» старец Зосима упал в земном поклоне перед Дмитрием Карамазовым: он кланялся тому кресту, который тому предстояло нести всю свою оставшуюся жизнь. И тяжесть этого креста была невероятной.
В тот момент я очень хотела упасть на колени перед ней – матерью!